Янтарь- это окаменевшая смола хвойных деревьев пермского периода.Самые большие месторождения янтаря расположены на побережье Балтийского моря.
Разные народы, которым был известен янтарь, пытаясь объяснить его происхождение, слагали мифы и легенды, которые я предоставляю вашему вниманию.



По преданию, каждый кусочек янтаря, выброшенный морскими волнами, является плодом необычайно благородной, пламенной и трагичной любви. Поэтому он прозрачен как слеза и чист как любовь Юрате и Каститиса. Было это давным-давно, когда Пяркунас, бог Грома, был главным богом, а богиня Юрате жила на дне Балтийского моря в прекрасном янтарном дворце. Она была самая красивая из всех богинь и даже не представляла, что такое человеческая любовь.




Однажды на берегу, где река Швянтои впадает в Балтийское море, своими сетями смелый рыбак Каститис ловил рыбок королевского царства. Юрате послала своих русалок, чтобы они предупредили Каститиса не мутить Балтийские воды и не пугать рыбок. Но рыбак, не побоясь предупреждений богини Юрате не обращал внимания на русалок и продолжал бросать свои сети в Балтийское море. Юрате захотела узнать, кто же это не повинуется её воле, выплыла на поверхность моря и увидела Каститиса. Увидела и полюбила земного сына за его смелость и красоту. Чары любви овладели и сердцем Каститиса, и Юрате сумела заманить его в свой янтарный дворец. Про любовь богини к смертному человеку узнал бог грома Пяркунас и с гневом направил свои молнии на янтарный дворец и разрушил его. Каститис был убит, а Юрате приковал к разваленным стенам когда то прекрасного янтарного дворца. Омываемая морскими волнами, она до сих пор рыдает о Каститисе и печально законченной любви. Её рыдание такое волнующее, что вечно холодная, спокойная морская глубь начинает волноваться, бурлить и бушевать, выбрасывая из глубины и высыпая на побережье осколки янтарного дворца, разрушенного Пяркунасом. А мелкие кусочки янтаря - это слёзы Юрате, такие чистые, как когда-то бывшая её любовь.





Только раз нарушен был заведенный в мире порядок и не выезжал Бог Солнца на небо, чтобы светить людям. Это случилось так...
Был сын у Солнца - Гелиоса от Клименты - дочери морской богини Федиты. Имя ему было Фаэтон. Однажды, родственник Фаэтона сын громовержца Зевса Эпаф, насмехаясь над ним, сказал:
- Не верю я, что ты - сын лучезарного Гелиоса. Мать твоя говорит неправду. Ты сын простого смертного.
Разгневался Фаэтон, краска стыда залила его лицо; он побежал к матери, бросился к ней на грудь и со слезами жаловался на оскорбление. Но мать его, простерши руки к лучезарному Солнцу, воскликнула:
- О, сын! Клянусь тебе Гелиосом, который нас видит и слышит, которого и ты сам сейчас видишь, что он - твой отец! Пусть лишит он меня своего света, если я говорю неправду. Пойди сам к нему, дворец его недалеко от нас. Он подтвердит мои слова.
Фаэтон тотчас отправился к своему отцу Гелиосу. Быстро достиг он дворца Гелиоса, сиявшего золотом, серебром и драгоценными камнями. Весь дворец как бы искрился всеми цветами радуги, так дивно украсил его сам Бог Гефест. Фаэтон вошел во дворец и увидел там Гелиоса, сидящего на троне в пурпурной одежде. Но Фаэтон не мог приблизится к лучезарному Богу, его глаза - глаза смертного, не выносили сияния, исходящего от венца Гелиоса. Бог Солнца увидел Фаэтона и спросил его:
- Что привело тебя ко мне во дворец, сын мой?
- О, свет всего мира, о, отец Гелиос! Только смею ли я называть тебя отцом? - воскликнул Фаэтон.
- Дай мне доказательство того, что ты - мой отец. Уничтожь, молю тебя, мое сомнение.
Гелиос снял лучезарный венец, подозвал к себе Фаэтона, обнял его и сказал:
- Да, ты - мой сын, правду сказала тебе мать твоя Климена. А чтобы ты не сомневался более, проси у меня что хочешь, и, клянусь водами священной реки Стикса, я исполню твою просьбу.
Едва сказал Гелиос, как Фаэтон стал просить позволить ему поехать вместо самого Гелиоса в его золотой колеснице.
В ужас пришел лучезарный Бог.
- Безумный, что ты просишь! - воскликнул Гелиос - О, если бы я мог нарушить мою клятву! Ты просишь невозможного, Фаэтон. Ведь это тебе не по силам. Ведь ты же смертный, а разве это дело смертного? Даже и бессмертные боги не в силах устоять на моей колеснице. Сам великий Зевс - громовержец не может править ею, а кто же могущественней его! Подумай только: вначале дорога так крута, что даже мои крылатые кони едва взбираются по ней. По середине она идет так высоко над Землей, что даже мной овладевает страх, когда я смотрю вниз на расстилающиеся подо мной моря и земли. В конце же дорога так стремительно опускается к священным берегам Океана, что без моего опытного управления колесница стремглав полетит вниз и разобьется. Ты думаешь, может быть, встретить в пути много прекрасного. Нет, среди опасностей, ужасов и диких зверей идет путь. Узок он; если же ты уклонишься в сторону, то ждут тебя там рога грозного тельца, там грозит тебе лук кентавра, яростный лев, чудовищные скорпионы и рак. Много ужасов на пути по небу. Поверь мне, не хочу я быть причиной твоей гибели. О, если бы ты мог взглядом своим проникнуть мне в сердце и увидеть, как я боюсь за тебя! Посмотри вокруг себя, взгляни на мир, как много в нем прекрасного! Проси все, что хочешь, я ни в чем не откажу тебе, только не проси ты этого. Ведь ты же просишь не награду, а страшное наказание.
Но Фаэтон ничего не хотел слушать; обвив руками шею Гелиоса, он просил исполнить его просьбу.
- Хорошо, я исполню твою просьбу. Не беспокойся, я ведь клялся водами Стикса. Ты получишь, что просишь, но я думал, что ты разумнее, - печально ответил Гелиос. Он повел Фаэтона туда, где стояла его колесница. Залюбовался ею Фаэтон: она была вся золотая и сверкала разноцветными каменьями. Привели крылатых коней Гелиоса, накормленных амврозией и нектаром. Запрягли коней в колесницу. Розоперстая Эос открыла врата. Гелиос натер лицо Фаэтону священной мазью, чтобы не опалило его пламя солнечных лучей, и возложил ему на голову сверкающий венец. Со вздохом , полным печали, дает Гелиос последние наставления Фаэтону:
- Сын мой, помни мои последние наставления, исполни их, если сможешь. Не гони лошадей, держи как можно тверже вожжи. Сами побегут мои кони. Трудно удержать их. Дорогу же ты ясно увидишь по колеям, они идут через все небо. Не подымайся слишком высоко, чтобы не сжечь небо, но и низко не опускайся, не то ты спалишь землю. Не уклоняйся, помни, ни вправо, ни влево. Путь твой как раз посередине между змеей и жертвенником. Все остальное я поручаю судьбе, на нее одну я надеюсь. Но пора, уже богиня Ночи - Нюкта покинула небо; уже взошла розоперстая Эос. Бери крепче вожжи. Но, может быть, ты изменишь еще свое решение - ведь оно грозит тебе гибелью. О, дай мне самому светить Земле! Не губи себя! Но Фаэтон быстро вскочил на колесницу и схватил вожжи.
Он радуется, ликует, благодарит отца своего Гелиоса и торопится в путь. Кони бьют копытами, пламя пышет у них из ноздрей, легко подхватывают они колесницу и сквозь туман быстро несутся вперед по крутой дороге на небо. Непривычно легка для коней колесница. Вот кони мчатся уже по небу, они оставляют обычный путь Гелиоса и несутся без дороги, А Фаэтон не знает, где же дорога, не в силах он править конями. Взглянул он с вершины неба на землю и побледнел от страха, так далеко под ним была она. Он уже жалеет, что упросил отца дать ему править его колесницей. Что ему делать? Уже много проехал он, но впереди еще длинный путь. Не может справиться с конями Фаэтон, он не знает их имен, а сдерживать их вожжами нет у него силы. Кругом себя он видит страшных небесных зверей и путается еще больше. Есть место на небе, где раскинулся чудовищный, грозный скорпион, туда несут Фаэтона кони. Увидал несчастный юноша покрытого темным ядом скорпиона, грозящего ему смертоносным жалом, и, обезумев от страха, выпустил вожжи. Еще быстрее понеслись тогда кони, почуяв свободу. То взвиваются они к самым звездам, то, опустившись, несутся почти над самой землей. Сестра Гелиоса, богиня Луны Селена, с изумлением глядит, как мчатся кони ее брата без дороги, никем не управляемые, по небу. Пламя от близко опустившейся колесницы охватывает землю. Гибнут большие, богатые города, гибнут целые племена. Горят горы, покрытые лесом: двуглавый Парнас, тенистый Киферон, Зеленый Геликон, горы Кавказа, Тмол, Ида, Пелион, Осса. Дым заволакивает все кругом; не видит Фаэтон в густом дыму, где он едет. Вода в реках и ручьях закипает. Нимфы плачут и прячутся в ужасе в глубоких гротах. Кипят Евфрат, Оронт, Алфей, Эврот и другие реки. От жара трескается земля, и луч Солнца проникает в темное царство Аида. Моря начинают пересыхать, и страждут от зноя морские божества. Тогда поднялась великая богиня Гея - Земля и громко воскликнула:
- О, величайший из богов. Зевс-громовержец! Неужели должна я погибнуть, неужели погибнуть должно царство твоего брата Посейдона, неужели должно погибнуть все живое? Смотри! Атлас едва уже выдерживает тяжесть неба. Ведь небо и дворец богов могут рухнуть. Неужели все вернется в первобытный Хаос? О, спаси от огня то, что еще осталось!
Зевс услышал мольбу богини Геи, грозно взмахнул он десницей, бросил свою сверкающую молнию и ее огнем потушил огонь. Зевс молнией разбил колесницу. Кони Гелиоса разбежались в разные стороны. По всему небу разбросаны осколки колесницы и упряжь коней Гелиоса. А Фаэтон с горящими на голове кудрями пронесся по воздуху, подобно падающей звезде, и упал в волны реки Эридан, вдали от своей родины. Там гесперийские нимфы подняли его тело и придали земле. В глубокой скорби отец Фаэтона Гелиос закрыл свой лик и целый день не появлялся на голубом небе. Только огонь пожара освещал землю. Долго несчастная мать Фаэтона Климена искала тело своего погибшего сына. Наконец, она нашла на берегах Эридана не тело сына, а его гробницу. Горько плакала неутешная мать над гробницей сына, с ней оплакивали погибшего брата и дочери Климены гелиады. Скорбь их была безгранична. Плачущих гелиад великие боги превратили в тополя. Стоят тополя - гелиады, склонились над Эриданом, и падают их слезы - смола в студеную воду. Смола застывает и превращается в прозрачный янтарь.





Давным-давно по небу ходило не одно, а два Солнца. Одно из них было огромное и тяжёлое. Однажды небо не удержало его, и Светило упало в море, застыв при падении. Ударившись об острые скалы на дне, оно разбилось на мелкие кусочки. С тех пор волны поднимают со дна моря и выбрасывают на берег большие и маленькие кусочки солнечного камня.








На берегу янтарного моря, в лесной чащобе, куда не ступала нога человека, и звериный крик поглощали непроходимые заросли, на самой вершине разлапистого бука жила птица — Гауя.




Так называется и река, протекающая на юго-западе Латвии. Неизвестно, как за тысячи миль отсюда дошли в заморскую страну Тосканию слухи о птице в ярко-голубом оперении, но приплыл на паруснике к берегу янтарного моря охотник из далекой страны, чтобы убить птицу Гаую. Хранила у себя в гнезде эта птица янтарное ожерелье удивительной красоты. Странники, попавшие с этих мест в Тосканию, рассказали королю, будто каждая пластинка обладает чудодейственной силой: посмотришь с одной стороны — увидишь затерянный мир с его народами, городами, животными. Глянешь с другого конца — лес, море, горы. С третьего — поля и равнины, небо, реки и по рекам лебеди плывут. Четвертой стороной повернешь — сады, персиковые деревья, тенистые дубовые рощи.




— Добыть янтарное чудо! — приказал король и снарядил в плавание своего лучшего охотника по имени Косо. Разыскал Косо то дерево, подстерег голубую птицу, и, когда та улетела к морю, выкрал ожерелье. Сел на парусник и отчалил, счастливый своей легкой победой. Уже в море он достал из-за пазухи трофей, стал рассматривать диковинку. И правда: куда ни повернет — новые картинки открываются ему, как будто каждый квадратик побывал в разных местах света и впитал виденное им. Но в тот момент, когда вор-охотник прятал находку подальше за пазуху, налетела Гауя и, вцепившись когтями в одежду, подняла королевского посланца в воздух.
— Что ты делаешь, — взмолился Косо, — я отдам тебе твою игрушку, только отпусти меня живым. — Слушай, — отвечала ему птица Гауя, — твой король — вор, а ты воровской холоп. Вы решили выкрасть то, что вам не принадлежит. В твоей стране меня бы сейчас убили из лука. Но здесь другая страна и другие порядки. Бросай ожерелье и тогда я опущу тебя на парусник.
Услышав такие речи, приободрился Косо и стал предлагать выкуп. Тогда, не дослушав его предложений, Гауя сказала:
— То, что ты прячешь за пазухой, земля подарила людям. Это так. Но владеть тем даром велено не тому, у кого длинные, а тому, у кого работящие руки, кто сумеет добыть этот камень умом и трудом. С этими словами голубая Гауя разжала когти и королевский посланник шлепнулся в воду. Ожерелье, хоть и не было тяжелым, а потянуло вора ко дну. Перепуганный Косо торопливо выбросил ожерелье и илистое дно тотчас окутало золотистый камень и засосало его. Выплыл разбойник, добрался до своего судна, влез на борт и, погрозив птице, направил парус на юг. Легкий бриз подхватил суденышко и помчал.
Король Тоскании был разгневан и посадил Косо на кол.
Прошли годы. Много лет. На берегах янтарного моря поселились люди. Они пахали землю и жгли уголь. Море дарило рыбакам рыбу, а рыбачкам осколки камня — самоцвета. Из поколения в поколение переходила легенда о Гауе и Косо. Никто не видел янтарного ожерелья, не всплывало оно на поверхность. Но старики говорят, будто каждый янтарик ожерелья пустил корни в илистом дне и в этом месте выросло дерево. На его ветках растут хрустальные свечи. Они выделяют капли, похожие на слезы. Это дерево плачет по Гауе, оставившей навсегда эти места. И каждая такая капля, попадая в руки рыбаку или рыбачке, превращается в янтарь и рассказывает о странных мирах, которые видел янтарь и запомнил, чтобы поведать о них людям.








Жил в одном уральском поселении камнерезов мастеровой богатырского таланта Иван Беспрозванный. За умельство звали его Иваном - кудесником. В руках Ивана камень оживал, начинал петь и вызвал удивление у людей и страх. Ходили слухи: сила Ивана - кудесника от нечистого. И, крестясь с опаской, многие обходили дом, где он одиноко жил.
Мало - помалу к юноше привыкли и полюбили его за то, что в ремесле своем давал он фору завзятым камнерезам, чьи вазы украшали уже дворцы многих столиц, хоромы князей и виллы баронов.
Долго присматривался к молодому мастеру управляющий рудником бельгиец Густав Карлович, отбирал лучшие поделки, увозил за тысячи верст от уральских хребтов на запад, в заморские страны, выплачивая мастерам "золотых рук" гроши и присваивая себе громадные барыши.
Стали наезжать сюда знатные господа, они приходили в гранильную избу и глазели на ловкие, сноровистые руки русского мастерового, крутили головами, лопотали по - своему, а Густав Карлович объяснял Ивану суть: господа предлагают за Ивана мзду, хотят, попросту говоря, купить крепостного, как покупали вазы и шкатулки, поделки из дорогого камня, сработанные его руками.
Посмеивался в ус уральский гранильщик и думал про себя: хрен редьки не слаще, тут хоть дом, родина. А управляющему отвечал:
- Не продавай меня, Густав Карлович, этим обезьянам, я еще тебе службу сослужу.
А тот и сам не думал продавать его и хозяина уговорил. Дескать, выгоды не имеет такая коммерция: с Беспрозванного тут дома, на месте, куда больше получить можно. В самом расцвете сил захворал молодец. Не то, чтобы лихоманка либо холера, уносившая в ту пору немало людей, прихватила, червь поселился в его душе и сосал, сосал, изводил тоскою, гнул к земле богатырское тело. А началось все с той самой поры, как его купить задумали приезжие господа из заморской страны, как вещь, как поделку, как того вырезанного из камня человечка, что так приглянулся мадмуазели, визжавшей, словно недорезанный поросенок. С той именно поры и вошел этот червь в душу мастерового. И руки отказались повиноваться. А тут, как на грех, сам хозяин рудника пожаловал из Северной столицы. С ним свита графьев да князьев и в золоченой карете особа царской фамилии. Путь невиданно длинный совершили гости, чтобы взглянуть на чудо - мастера, что умеет заставить камень петь, плакать и смеяться. Как узнал хозяин рудников, господин Абакумов Савва Иванович, о хвори своего любимого крепостного мастера, рассвирепел, затопал ногами, раскричался: - на псарню его!
И поволокли раба божьего. Но и плетьми не вышибли Иванову хворь.
Тогда явился в гранильную избу сам. Сел на табуретку супротив полуживого от истязаний кудесника и ласково спросил:
- Чего тебе надобно, сказывай, все дам. Только не терзай душу, не срами перед особой царской фамилии.
- Воли, барин, воли надобно. Душит меня рабская неволя, тяжкими цепями сковала сердце. Либо волю дай, либо руки на себя наложу. Раненым вепрем взвыл господин Абакумов Савва Иванович, всех рудников хозяин. Поднял литой кулак, да так и не опустил его на непокорную красивую кудрявую голову ослушника. Выбежал во двор и велел кликнуть управителя.
- Скажи смерду сему проклятому, притворщику поганому, ежели исполнит все и угодит особе, дам я ему кобелю, вольную. А не угодит - цепью прикую к тачке и до седых волос таскать ему камень, как возили руду в демидовских рудниках родитель и родительница его, такие же смутьяны, как и он, их отпрыск негодный.
Угодил Иван -кудесник особе. Выточил из голубого камня с золотой прожилкой вазу в человеческий рост. Она цветком раскрылась, а стебелек держали в руках члены августейшей фамилии, как бы подносили в дар его императорскому величеству в день ангела.
Со скрежетом зубовным бросил, как кость собаке, вольную барин. Да не очень - то попользовался волей молодой камнерез у себя на родине. Рудник вместе с землей, постройками, инвентарем и людьми скупил у Абакумова Густав Карлович. И притеснения начались при новом барине пуще тех, что знал мастеровой люд от старого. Этот был искусней в наказаниях и щедрее в штрафах, а скупость его и вовсе довела гранильщиков до крайней нужды.
Не захотел служить своим искусством новому притеснителю Иван. Вольную в шапку, резак за кушак, краюху за пазуху- и двинулся на запад, туда, где по преданию старины, вечно плещется янтарное море.
Шел споро, а дошел до него не скоро. По дороге резал из еловых шишек человечков да звериные морды. Где подарит ребятишкам на радость, где обменяет на крынку молока или полдесятка картофелин.
Только на четвертый месяц вышел на золотой песчаный морской берег уральский камнерез. И защемило душу, чуткую ко всякой красоте Перед его взором открывалась морская даль без конца и края. Такое и не снилось. Голубая волна ласкалась у ног - натруженных и усталых, а ухо улавливало шепот - нежный и миротворный. "Вот ты и достиг меня, Иван -кудесник. Любуйся, гляди! Не наглядеться тебе на мою красоту вовек. Пленила она не одного такого молодца. Не уйти тебе. Потому - души наши сплелись в родстве: ты великий искусник Я владею чарами! Смотри: захочу- вздыбятся волны и пойдут валами, горами и напомнят тебе хребты родного Урала Захочу - моя воля, - и глаз твой будет ласкать гладь зеркальная, и так тихо сделается на душе, точно зыбка убаюкивает тебя".
Покачал внесогласку Иван и повернулся в сторону востока, туда, где остался самоцвет, его неспетая песня. И вдруг набежала волна, к ноге парня шлепнулся камень. Наклонился Иван, поднял его. Размером камень с большое яблоко, медовокрасный, ноздреватый, шлифованный водой, а веса не имеет. Тут солнце вышло из-за туч, и засветился, заиграл дар моря тысячью огненных искр.
- Кто ты, - хотел спросить пришелец с востока, - и на что годен?
Но не успела мысль выплавиться в слова, как услышал камнерез пение. К берегу шел челн. В нем стояла прекрасная девушка и правила веслом. Пела она на чужом, непонятном языке и только теперь Иван понял, как далеко он забрел от родных мест. То были прибалтийские земли.


Вот лодка мягко врезалась в песок и красавица лебедем белым спрыгнула на берег. Ахнула, оступилась, увидев незнакомого молодца. А он, словно прикованный, стоял перед нею, не смея глаз отвести от золотой короны ее волос, от синих глаз, от всей девушки, ладной и статной.
Но, не оробела девушка, а только чуть - чуть смутилась, услышав бархатистый голос и чужую речь.
- Ты славянин? Не здешних мест? - чистым ручейком заструился в полуденном воздухе ее серебристый голосок.
Как ни сильны были чары молодой красавицы, словно русалки, выросшей из морской пены, как ни приглянулась она ему с первого взгляда, не мог Иван-кудесник преодолеть сжигавшего его любопытства и , вытянув на ладони свою находку, спросил:
- Скажи мне, девушка, что это за камень?
Юрате, так звали девушку, лукаво улыбнулась и отвечала:
- О, тебе повезло. Я набрала кусков куда помельче, - она кивнула в сторону челна.
Иван шагнул вперед и увидел на дне разбросанные мелкие камушки. И услышал за спиной звонкий смех потому, что бросил и свою находку туда же.
- Зачем ты это сделал? Море было к тебе добрым и так щедро одарило. А ты...
- Возьми себе, только поведай, что это за камень, на что он гож? Девушка уселась на край челна и начала свой рассказ, наверное поведанный не впервые и не первому пришельцу. Она рассказала о красавице принцессе Юрате, которая полюбила простого рыбака Каститиса и, вопреки закону бога Перкунаса , вышла за него замуж. Они жили в подводном замке из медового камня и Юрате слушала песни своего любимого Каститиса, а он любовался неземной красотой своей принцессы. Но узнал Перкунас о том, что Юрате нарушила его волю и обрушил гнев свой на влюбленных Ударом молнии поразил он Каститиса, а Юрате приковал к стене разрушенного дворца. С тех пор рыдает Юрате и море выносит на берег ее слезы в виде мелких кусков янтаря, а крупные куски- это обломки замка.
- Значит, тебя назвали в честь той морской принцессы? - спросил Иван.
Девушка улыбнулась, сверкнули ее жемчужные зубы и показалось Ивану, будто солнце ярче заиграло в синем поднебесье.
- У нас на побережье многих девушек так зовут, мы добываем из пучины вот этот камень, янтарь. Пойдем, тут недалеко, и ты увидишь, как чудесно оживает он в руках наших мастеров.
Девушка привела гостя в поселок, он походил на тот, где провел свою молодость Иван. Здесь работали искусные мастера. Они резали четки и распятия, бусы и табакерки. Отец Юрате - главный мастеровой гранильной избы - приветствовал гостя, а когда узнал, кто он и откуда, то и вовсе обрадовался.
- Слыхали про вашего брата мастерового по камню, видали творение ваших рук. А ну, садись, покажи , на что русский камнерез способен.

И когда в куске янтаря под резцом уральского умельца проглянул лысый череп с шишковидным носом - все, кто следил за его руками, грохнули от смеха: то была маска с лица главного мастерового, отца Юрате.
- Оставайся, парень, - посоветовали литовские камнерезы, - будешь с нами хлеб -соль делить!
И хотя здесь хозяйничал свой Густав Карлович и законы царствовали те же, что на уральской земле, и народ страдал от иноземных управителей, как в России, остался Иван. Три силы удерживали его: море, таившее в себе трепетную красоту, камень, податливый и многоцветный, Юрате с глазами небесной лазури и голосом ручейка, журчащего в весеннее половодье.
Год и два прошли. Стал совсем своим Иван Беспрозванный среди литовцев, делил с ними хлеб -соль и труд. Янтарных дел мастера постигали тайны его мастерства, а он учился у них их искусству.
Умирая, старший мастеровой завещал Ивану свое место, а дочь Юрате - в жены.
К свадьбе решил умелец сделать подарок своей суженой - собрать из шлифованных пластинок янтаря игрушку -избу, похожую на ту самую, что покинул давным-давно и тосковал по ней, как тоскуют по родине. Он выезжал на челне далеко в море и просил принцессу Юрате послать побольше кусков солнечного камня. И она была милостива к нему. А временами оставалась глухой.
Вот и свадьбы час настает. Одетые во все праздничное, приходят в гранильную избу гости. Поздравляют молодых. Дружки вносят дорогой подарок жениха невесте - янтарную избушку - рубленную, о шести окон, с крышей, крытой пластинками бурого цвета. Дивятся литовские братья, надивится не могут.
И вдруг налетели черной тучей псы -рыцари из соседнего царства - государства - на конях, в черных попонах, с забралами, опущенными на лица, с клинками наголо.
Дознались о чудо - избе. Через здешнего Густава Карловича дознались. И порешили завладеть дорогой игрушкой.
Пока отбивались гранильщики, чем могли от непрошеных гостей, Иван успел закопать янтарную избу на опушке леса. Решил: жизнь положит, а не отдаст ворам свое сокровище. Ведь в нем душа ваятеля, любовь его к юной Юрате. Все обыскали, все перерыли черные рыцари и, не найдя янтарного домика, разорили поселок. А его обитателей угнали в свое рыцарское царство. Но и там, в рабстве, Юрате и Иван остались верны своему чувству до последнего вздоха.





На одном из северных островов жил рыбак. Жена подарила рыбаку сына и умерла. Сын Иван рос глухим. Но чем больше поражала его глухота, тем острее становился глаз. Он бил зверя из лука за милю и птицу поражал в небе у самого солнца.
Вечерами, когда отец, натрудившись в поле, ложился отдыхать, Иван отправлялся к берегу моря и отыскивал камушки - легкие и все в водорослях. Усаживался и любовался ими, пока дневной свет не гас.
- Что он в них видит, - спрашивал у отца барин - помещик, у которого они батрачили, - камень как камень.
- Он не видит, а слышит, - отвечал Иванов отец.
- Глухой - то?- смеялся барин.
- А это такой камень, - отвечал старик, - что его только глазами и услышишь. Музыка в нем для глаз.
Потребовал барин себе все камни, найденные Иваном на берегу. Смотрел на них и так , смотрел и этак. Камни молчали. Вернул ларец барин. И увидел, как юноша с жадностью накинулся на свои сокровища, ушел на берег моря, забрался в укромный уголок и забылся: все любуется своими кристалликами. Пожал плечами барин и пошел прочь.
А рыбаку однажды сказал:
- Ты, наверное, решил посмеяться надо мной, висельник, так гляди, у меня не долго и в батоги. Сказывай, как так можно глазами слушать?
- Не всякому поет этот камень. Только тому, у кого чистый взгляд, кто может людям прямо в глаза глядеть. Иван никого на своем веку не обидел, он честный и добрый и кусок свой в поте лица добывает. Ему и дарит морской ладан свои дивные песни.
Хотел барин приказать в батоги холопа за дерзкие речи, да глянул в его прямые и смелые глаза. И отвернулся.
И напоследок несколько картинок с этим прекрасным камнем