Утром Змея выдоила Песок в склянку для вакцины. Она не могла использовать его самого для вакцинации, так как каждому пациенту требовалась весьма незначительная доза. Песок вводил слишком много инъекции и слишком глубоко. Для прививок использовался инокулятор – прибор с кольцом из коротких острых иголочек, которые вводили вакцину прямо под кожу. Она вернула гремучника в сумку и вышла наружу.

Люди со стоянок начали прибывать, взрослые и дети, по три-четыре поколения от каждой семьи. Грам стояла первой в очереди, окружённая внуками. Всего их было семеро от самой старшей – Паули, до шестилетней девочки, которая накануне полировала украшения Свифт. Не все они были прямыми потомками Грам, в её клане практиковалось более широкое понятие родства. Дети братьев и сестёр её давно умершего партнёра, дети её сестры и её партнёра точно также считались её внуками. Пришли не все, а только те, кто под присмотром Грам готовились стать караванщиками.
- Кого первого? – бодро спросила Змея
- Меня, - ответила Грам, - говорила вчера "меня", значит, меня.
Она посмотрела на собирателей, которые стояли пёстрой толпой по другую сторону.
- Ты глянь, Ао! – она окликнула того, который вчера просил у Змеи её испорченные вещи. - Вот увидишь, это не убьёт меня.
- Тебя вообще ничего не убьёт, старая калоша. Я посмотрю, что станет с остальными.
- Старая калоша? Сам ты старый башмак, Ао!
- Не обращай внимания, - сказала Змея. Она слегка повысила голос, - я хочу предупредить вас о двух вещах. Первое, некоторые чувствительны к вакцине. Если место прививки станет ярко-красным, появится острая боль или начнёт жечь кожу, возвращайтесь. Я останусь до вечера. Если это случится, то случится до того, как я уйду, понятно? Очень важно, чтобы вы пришли ко мне, если почувствуете что-то худшее, чем тупая боль. Не пытайтесь храбриться.
Среди кивков понимания снова раздался голос Ао
- Это значит, что ты можешь убить.
- Ты настолько глуп, что делаешь вид будто перелом ноги это пустяк?
Ао насмешливо фыркнул.
- Значит ты достаточно умён, чтобы не посчитать и это пустяком и умереть от аллергии, - Змея сняла халат и задрала короткий рукав туники. - Вот это второе. Прививка оставляет небольшой шрам, - она переходила от группы к группе, показывая отметину от первой вакцинации против змеиного яда, - если кто-нибудь хочет, чтобы он был в менее заметном месте, скажите об этом сейчас.
Взглянув на тонкий безобидный шрам, притих даже Ао. Буркнул, что, мол, на лекарей яд не действует, и заткнулся.
Грам подошла первой. Змея удивилась, увидев, как та побледнела.
- Грам, с тобой всё в порядке7
- Кровь. Должно быть, лекарша, я не переношу вида крови.
- Ты её почти и не увидишь. Расслабься.
Успокаивая Грам, Змея намазала руку старушки йодом. У неё осталась последняя склянка дезинфицирующего средства в медицинском отделении сумки, но на сегодня этого хватит, а потом она пополнит запас в Маунтсайде у аптекаря. Змея капнула вакцину на внешнюю сторону руки Грам и прижала к коже инокулятор.
Грам вздрогнула, когда иголочки вошли в руку, но не изменила выражения лица. Змея смазала инокулятор йодом и снова протёрла руку Грам.
- Готово.
Грам удивилась и бросила взгляд на плечо. Уколы были ярко красными, но не кровоточили.
- Ничего больше?
- Это всё.
Грам улыбнулась и повернулась к Ао:
- Вот видишь, старая развалина, ничего не случилось.
- Мы подождём.

Утро шло своим чередом. Несколько детей заплакали, не столько от мелких уколов инокулятора, сколько от запаха спирта. Паули вызвалась помочь и, пока Змея работала, развлекала малышей сказками и шутками. Большинство детей и немало взрослых оставалось послушать Паули, уже после того как Змея привила их.
По-видимому, Ао и другие собиратели постепенно убедились в безвредности прививки, пока подошла их очередь, никто ещё не умер. Они стоически перенесли булавочные уколы и запах спирта.
- Не будет столбняка? – снова спросил Ао.
- Это защитит тебя лет на десять. Потом лучше повторить вакцинацию.
Змея прижала инокулятор к руке Ао, потом смазала кожу. Немного поколебавшись с мрачным выражением лица, Ао впервые улыбнулся широкой, восхищённой улыбкой.
- Мы боимся столбняка. Дурная болезнь. Медленная. Мучительная.
- Да. Ты знаешь, что её вызывает?
Ао покрутил пальцем одной руки на ладони другой.
- Мы осторожны, но…
Змея кивнула. Она видела, что по своей деятельности собиратели могут получать глубокие колотые раны чаще, чем другие люди. Ао понимал связь между травмой и болезнью, лекция об этом была излишней.
- Мы здесь раньше никогда не видели лекарей. Не в этой стороне пустыни. Люди с другой стороны рассказывали нам.
- Мы горцы. Мы не очень хорошо знаем пустыню, так что немногие из нас приходят сюда.
Это была только часть правды, но наиболее простое из возможных объяснений.
- Никого до тебя. Ты первая.
- Может быть.
- Почему?
- Мне стало интересно. Я подумала, что смогу быть полезной.
- Скажи остальным, чтобы тоже приходили. Для них нет никакой опасности, - внезапно задублённое лицо Ао потемнело, - психи, да, но не больше, чем в горах. Они везде.
- Я знаю.
- Когда-нибудь мы отыщем его.
- Сделаешь кое-что для меня, Ао?
- Всё, что угодно.
- Псих не взял ничего, кроме карт и моего журнала. Полагаю, он оставит карты, если у него хватит ума ими воспользоваться, но журнал не нужен никому, кроме меня. Может быть, он его выкинул и ваш народ найдёт его.
- Мы прибережём его для тебя!
- Вот, что мне нужно, - она описала журнал, - перед тем как уйду, я дам тебе письмо на станцию лекарей в северных горах. Если посыльный пойдёт туда и передаст журнал и письмо, они наверняка заплатят.
- Поищем. Мы находим много разного, но книги не часто.
- Вероятно он никогда не будет найден, или псих решит, что это нечто ценное, а когда поймёт, что это не так - сожжёт.
Ао вздрогнул от мысли, что прекрасная бумага будет сожжена просто так.
- Мы тщательно поищем.
- Спасибо.
Ао ушёл последним из собирателей.
Когда Паули закончила сказку о Жабе и Трёх Квакшах, Змея осмотрела детей и поразилась отсутствию припухлости или красноты от аллергической реакции
- И Жаба больше не могла лазить по деревьям, - сказала Паули. - Вот и конец. Теперь бегите домой. Вы все - молодцы.
Они побежали гурьбой, пронзительно крича и квакая, подражая лягушкам. Паули засмеялась и расслабилась:
- Надеюсь, настоящие лягушки не решат, что начался брачный период. А то мы обнадёжим их во всей округе.
- Можешь работать артистом, - сказала Змея
- Артистом! – Паули засмеялась и начала крутить прядь волос.
- Ты не хуже тех менестрелей, что я слышала.
- Рассказчиком, может быть, но не менестрелем.
- Почему бы и нет?
- Слуха нет. Я не могу петь.
- Большинство из встреченных мною менестрелей не могли рассказывать. У тебя дар.
Змея приготовила инокулятор и поднесла его к бархатистой коже Паули. Тонкие иголки блестели от вакцины.
- Ты уверена, что хочешь заполучить шрам именно здесь? – внезапно спросила Змея.
- А, почему бы и нет?
- У тебя такая прекрасная кожа, что я не хочу портить её, - Змея показала свободную руку, иссечённую шрамами, - я даже немного завидую тебе.
Также ласково, как и Грам, Паули похлопала Змею по руке, но её прикосновение было увереннее и за ним чувствовалась сила.
- Эти шрамы – предмет гордости. Я буду гордиться своим. Все, кто увидит, узнают, что я знакома с лекарем.
Змея неохотно прижала иголки к руке Паули.
Как и все остальные на стоянке, в жаркий полдень Змея отдыхала. После того как она написала письмо для Ао, делать было нечего, ничего не надо было паковать. У неё ничего не осталось. Белка повезёт только своё седло; его основа осталось целой, а кожу Змея могла заменить. Кроме надетой на неё одежды, у Змеи осталась только сумка, Туман и Песок, да ещё уродливая песчаная гадюка в отделении, где раньше жил Трава.

Несмотря на жару, Змея опустила полог шатра и открыла два отделения сумки. Туман вытекла, как вода, подняла голову, развернула капюшон и замелькала языком, принюхиваясь к незнакомому шатру. Песок выполз, как обычно лениво. Глядя, как они переползают с места на место в жарком полумраке, освещённые тускло-голубым светом единственного биолюминесцентного светильника, бросающего блики на чешую, Змея задумалась, что бы случилось, если бы псих ограбил стоянку, когда она была там. Змеи были в сумке и он мог подкрасться незамеченным, пока она крепко спала под действием яда гадюки. Псих мог бы ударить по голове и начать громить или обыскивать стоянку. Змея до сих пор не понимала, почему он всё так методично разломал, если только не разыскивал нечто, но тогда это был вовсе не псих. Её карты не отличались от тех, что распространены среди пустынников. Любому, кто попросил, она разрешила бы сделать копии. Карты, конечно, были важны, но легко заменимы. А вот журнал бесполезен для всех, кроме Змеи. Она почти желала, чтобы псих напал на стоянку, когда она там была, чтобы он взрезал сумку, тогда он больше не разрушил бы ничьей стоянки. Змея была недовольна тем, что, рассматривая такую возможность, чувствует некоторое удовлетворение, но ничего не могла с этим поделать.
Песок скользнул по коленям и обернулся вокруг запястья, образуя массивный браслет. Он был гораздо удобнее несколько лет назад, когда был маленьким. Через несколько минут и Туман заползла по бедру и улеглась на плечах. В лучшие времена, когда всё было в порядке, Трава бы обернулся вокруг горла мягким живым изумрудным ожерельем.
- Змейка, у тебя там безопасно? – Грам даже не подняла тент, чтобы заглянуть в шатёр.
- Вполне, не бойся. Я могу выпустить их наружу?
Грам заколебалась.
- Ну… нет.
Она вошла боком, держа плечом полог открытым. Её руки были заняты. Пока глаза привыкали к тусклому свету, она стояла, не шевелясь.
- Всё в порядке, - сказала Змея, - они обе здесь, на мне.
Моргнув, Грам подошла поближе. Вслед за седлом она опустила шерстяное одеяло, кожаную папку, бурдюк и котелок.
- Паули приготовит провизию. Никто из нас не виноват в том, что случилось, но…
- Грам, я ещё даже не заплатила за содержание Белки.
- И не будешь, - улыбнулась Грам, - я уже объясняла это тебе.
- Ты здорово рискуешь, не беря с меня платы.
- Ничего. Приходи к нам весной и увидишь маленького полосатого жеребёнка. Я это чувствую.
- Тогда позволь оплатить снаряжение.
- Нет, мы поговорили и решили подарить это тебе, - она дёрнула левым плечом, на котором была прививка. Наверное, она сейчас побаливала. - В качестве благодарности.
- Мне не хотелось бы быть неблагодарной, но за прививки лекари не берут платы. Никто из вас не болел. Я никому ничего не сделала.
- Никто не болел, но если бы болел, ты бы помогла. Я права?
- Да, конечно, но…
- Ты бы сделала это даже, ели бы кто-то не смог заплатить. Так можем ли мы поступить по другому? Разве мы можем отправить тебя в пустыню безо всего?
- Но я могу заплатить, - в сумке у неё были золотые и серебряные монеты.
- Змея! – Грам нахмурилась и нежность внезапно исчезла из её речи. - Народ пустыни не ворует и не позволяет своим друзьям быть обворованными. Мы виноваты перед тобой. Сохрани нашу честь.
Змея поняла, что ни за что и никогда не убедит Грам взять плату. Для неё важно, чтобы Змея приняла дар..
- Извини, Грам. Спасибо.
Лошади были осёдланы и готовы к выходу. Змея поместила большую часть снаряжения на Свифт, чтобы не перегружать Белку. Хотя седло кобылы из тиснённой кожи и было богато украшено, оно всё же было удобно. Оно было такого великолепного качества и так ладно сидело на лошади, что Змея вскоре перестала ощущать неудобство от его вычурности.
Грам и Паули пришли проводить её. Ни у кого не проявились осложнения от вакцины, так что Змея могла спокойно уезжать. Она ласково обняла обеих женщин. Грам поцеловала её в щёку, губы старушки были мягкими, тёплыми и совершенно сухими.
- До свидания, - прошептала Грам, когда Змея садилась в седло, - до свидания, - сказала она громче.
- До свидания, - Змея поскакала, слегка откинувшись назад в седле.
- Если начнётся буря, - кричала Грам, - найди пещеру. Не забывай об ориентирах, они быстрее приведут тебя в Маунтсайд!
Улыбнувшись, Змея направила кобылу между пальмами, всё ещё слыша советы и предостережения Грам об оазисах, воде, ориентации в песчаных дюнах, о направлениях ветров, о способах, какими караванщики сохраняют припасы в пустыне, о тропах и дорогах и о многом другом. Змея направилась к центральным горам, где высокий хребет делил пустыню на восточную и западную. Белка бежал рядом, стуча раскованным передним копытом.
Кобыла хорошо поела и отдохнула и могла бы идти галопом, но Змея пустила её рысью. Путь предстоял долгий.

Свифт фыркнула и Змея внезапно проснулась, чуть не стукнувшись головой о каменный выступ. Во сне она забилась в единственное тенистое местечко.
- Кто здесь?
Никто не ответил. Да и кому здесь быть? Между оазисом Грам и следующим, перед горами, два ночных перехода. Змея устроила дневную стоянку на безжизненных скалах. Здесь не было ни растений, ни пищи, ни воды.

- Я лекарь, - сообщила она, чувствуя себя глупо, - осторожно, мои змеи на свободе. Откликнитесь, или позвольте мне увидеть вас, или подайте сигнал, и я уберу их.
Никакого ответа.
«Потому что никого здесь нет, - подумала Змея, - слава богам, никто тебя не преследует. Психи не гоняются за людьми. Они просто… психи».
Она улеглась и попыталась снова уснуть. Но каждое шуршание песка по камням будило её. Змея не могла успокоиться, пока не свернула в сумерках лагерь и не отправилась дальше на восток.

Каменная горная тропа замедляла шаг лошадей и снова растревожила копыто Белки. Змея тоже захромала, перепад давления и температуры плохо подействовал на правое колено. Но впереди, всего за час езды, лежала долина, приютившая Маунтсайд. Сначала тропа была довольно крутой, но этот участок остался позади, вскоре они перевалят через восточный гребень центральных гор. Змея спешилась, чтобы дать отдохнуть Свифт.
Почёсывая лоб Белки, пока он тыкался ей в карманы, Змея обернулась, чтобы посмотреть на пустыню. Слабая дымка пыли скрывала горизонт, но ближайшие чёрные песчаные дюны лежали перед ней, колеблясь и мерцая, вспыхивая чёрным в красноватых лучах заката. Волны жара создавали иллюзию движения. Однажды один из учителей рассказывал об океане, именно так она его и представляла.
Она была рада оставить пустыню позади. Воздух уже посвежел, трава и кусты крепко цеплялись за трещины, наполненные плодородным вулканическим пеплом. Внизу ветер сдувал песок, почву и пепел с горных склонов. Здесь наверху выносливые растения ютились в укромных местах, но получали мало воды.
Змея отвернулась от пустыни и пустила вперёд лошадь и тигрового пони. Её башмаки скользили по отполированным ветрами камням. Пустынный халат стеснял движения и здесь был неудобен, она сняла его и привязала позади седла. Шаровары и туника с коротким рукавом, которые она носила под ним, на ветру хлопали по телу. Ближе к перевалу ветер крепчал. Узкий проход, прорезанный в скалах, действовал как дымовая труба, усиливая даже самый лёгкий бриз. Холодно будет ещё несколько часов. Холод! Она едва могла представить себе такую роскошь.

Змея дошла до вершины и шагнула в совершенно другой мир. Глядя на зелёную долину, она чувствовала себя так, словно все несчастья остались в пустыне позади. Белка и Свифт подняли головы, раздули ноздри и зафыркали от запаха свежих пастбищ, бегущей воды и других животных.
Сам городок протянулся по обе стороны тракта. Чёрное на чёрном. Группы каменных домов, сооруженных в горах, были террасами врезаны в скалы. В пойме блестящей серой реки изумрудные и золотистые поля покрывали дно долины. На дальнем конце, выше, чем сейчас стояла Змея, протянулся дикий лес, а сразу за ним возвышались каменные пики западного хребта.
Змея глубоко вдохнула чистый воздух и направилась вниз.
Большинство жителей Маунтсайда встречали лекарей раньше. Их уважение имело оттенок несколько осторожного уважения, а не того страха, который обнаружила Змея в пустыне по ту сторону гор. Такая осторожность была знакома; это был всего лишь здравый смысл, Туман и Песок опасны для всех, кроме неё. Змею вознаграждали вежливыми улыбками и поклонами, когда она вела лошадей по булыжным мостовым.
Лавки были закрыты, а таверны ещё нет. Завтра люди начнут обращаться за помощью, но она надеялась, что сегодня ей предоставят удобный номер в гостинице, хороший обед и фляжку вина. Пустыня утомила её до мозга костей. Если кто-то и придёт так поздно сегодня, то разве что из-за серьёзной болезни. Змея надеялась, что никто в Маунтсайде не начнёт умирать сегодня ночью.

Она оставила лошадей снаружи лавки, которая всё ещё работала, и купила новые штаны и блузку, выбирая размер на глазок и руководствуясь советами продавца, она слишком устала, чтобы примерять.
- Не страшно, - сказал владелец, - я могу потом подобрать другие, если захотите, или принять назад, если не понравятся. Для лекаря я поменяю вещи.
- Они подойдут. Спасибо.
Она оплатила покупки и вышла из лавки. В аптеке за углом владелец уже закрывала дверь.
- Извините.
Аптекарь повернулась с вымученной улыбкой. Потом, разглядев Змею и её поклажу, она увидела сумку со змеями. Улыбка сменилась удивлением.
- Лекарь! – воскликнула она. - Заходите. Чего желаете?
- Аспирин, - у неё осталось всего несколько гранул и она совсем не хотела, чтобы он закончился, - и раствор йода, если есть.
- Конечно. Аспирин я делаю сама, а когда получаю йод, очищаю его повторно. Мои товары не подделка, - она пополнила склянки Змеи, - давненько не было лекарей в Маунтсайде.
- Ваш народ славится красотой и здоровьем, - сказала Змея, и это не было пустым комплиментом. Она оглядела помещение, - а ваши товары великолепны. Уверена, что вы справитесь почти со всем.
На одной из витринных полок аптекарь держала настолько сильнодействующие болеутоляющие, что они ослабляли организм, вместо того, чтобы лечить. Змея стыдилась их покупать, кроме того, это значило слишком рано смириться с потерей Травы. Змея старалась не смотреть на них. Хотя, если кто-нибудь в Маунтсайде сильно заболеет, ими придётся воспользоваться.

- Мы поладим. Где вы остановились? Я могу направлять людей к вам?
- Конечно, - Змея назвала гостиницу, которую ей рекомендовала Грам, заплатила и вышла из лавки с владелицей, которая направилась в другую сторону, а Змея в одиночестве пошла вниз по улице.
Силуэт в бесформенных одеждах мелькнул на краю её зрения. Змея развернулась и присела в оборонительной стойке. Свифт фыркнула и переступила копытами. Скрытая плащом фигура остановилась.
Смутившись, Змея выпрямилась. Приближающийся был вовсе не в халате пустынника, а просто завернулся в мантилью с капюшоном. В тени накидки лица не было видно, но в любом случае это не был псих.
- Лекарь, я могу с вами переговорить? – голос был неуверенным.
- Разумеется, - если он никак не отреагировал на её необычное поведение, то и она оставит его вид без комментариев.
- Меня зовут Габриэль. Мой отец – мэр этого города. Позвольте пригласить вас быть гостьей в нашем имении.
- Очень любезно с вашей стороны. Я собиралась остановится в гостинице…
- Великолепное заведение. И владелец будет горд вашим присутствием. Но наша с отцом честь пострадает, если мы не предложим вам нечто лучшее.
- Благодарю, - она почувствовала, если и не самодовольство, то, по крайней мере, гордость за такие щедрость и гостеприимство, оказываемые лекарям, - я принимаю ваше приглашение, однако, мне надо послать сообщение в гостиницу. Аптекарь сказала, что направит ко мне людей.
Габриэль пристально посмотрел на неё. Она не видела его лица в тени капюшона, но была уверена, что он улыбается.
- Лекарь, ещё до полуночи все в долине узнают, где вы остановились.
Габриэль повёл её по извивающимся вокруг гор улицам между одноэтажными домами, сложенными из местного чёрного камня. Лошадиные подковы и обувь Змеи и Габриэля громко стучали по булыжной мостовой, распространяя эхо впереди и позади себя. Здания закончились и улица расширилась, превратившись в мощёную дорогу, отделённую от обрыва в долину только толстой, высотой по бедро, стеной.
- При других обстоятельствах мой отец встретил бы вас сам, - в тоне Габриэля было не только извинение, но и некоторая неуверенность, словно он хотел сказать что-то ещё, но не знал, как сформулировать.
- Я не привыкла, чтобы меня встречали важные люди.
- Я имею в виду, что мы бы пригласили вас в любом случае, даже если… - его голос прервался.
- Ох, твой отец болен.
- Да.
- Не стоило колебаться, обращаясь за помощью. Это всего лишь моя профессия, а то, что мне выделят комнату, всего лишь приятная неожиданность.
Змея так и не могла пока рассмотреть лицо Габриэля, но напряжение покинуло его голос.
- Я просто не хотел, чтобы вы подумали, что мы из тех, кто никогда не оказывает услугу, если не получит что-нибудь для себя.
Они продолжили путь в молчании. Дорога повернула, огибая скальный выступ, закрывавший обзор, и Змея впервые увидела поместье мэра. Просторное и высокое оно было построено на обрывистом утёсе. На обычном чёрном камне прямо под крышей ярко выделялись узкие белые полосы блестящих панелей солнечных батарей, выходящих на юг и на восток. По другую сторону основного строения огромные окна верхних комнат изгибались, повторяя очертания башен. Свет фонарей проходил сквозь них без искажений. Несмотря на огромные окна и высокие резные двери, поместье являлось и крепостью и достопримечательностью. На первом этаже не было окон, а двери выглядели крепкими и тяжёлыми. Противоположная сторона была защищена скалой. Мощёный двор упирался в обрыв, который был не таким крутым и высоким, как в том месте, где сейчас стояла Змея. Освещённая тропинка вела к подножью, где располагались конюшни и часть пастбища.
- Весьма впечатляюще.
- Это принадлежит Маунтсайду, хотя мой отец жил здесь ещё до моего рождения.
Они двинулись по каменной дороге.
- Расскажи о болезни отца, - Змее показалось, что там не было ничего слишком серьёзного, иначе Габриэль был бы более обеспокоенным.
- Несчастный случай на охоте. Один из товарищей проткнул ему ногу копьём. Он даже не признаёт, что началось заражение. Он боится, что её ампутируют.
- Как выглядит рана?
- Не знаю. Он не дал мне посмотреть. Со вчерашнего дня он даже не хочет встречаться со мной, - в его голосе слышалась печальная покорность.
Змея глянула на него, опасаясь, что упрямство и страх его отца были достаточными, чтобы заставить терпеть сильную боль, инфекция может зайти так далеко, что начнут отмирать ткани.
- Я ненавижу ампутации, - искренне сказала Змея, - ты не поверишь, на что мне приходилось идти, чтобы избежать этого.
У входа в поместье Габриэль позвонил и тяжёлые двери, качнувшись, открылись. Он поздоровался со слугой и тот принял Белку и Свифт, чтобы отвести в конюшню внизу.
Змея и Габриэль вошли в прихожую. Их шаги отдавались эхом в комнате, облицованной гладко полированным чёрным камнем, в котором смутно отражались их движущиеся фигуры. Из-за отсутствия окон в помещении было темно, но пришёл другой слуга и открутил газовые светильники. Габриэль положил на пол спальный мешок Змеи, сбросил капюшон и позволил плащу соскользнуть с плеч. Полированные стены исказили отражение его лица.
- Груз можно оставить здесь, кто-нибудь приберёт.
Змея расхохоталась про себя от того, что её спальный мешок назвали «грузом», словно она была богатым купцом, отправившимся по торговым делам.
Габриэль повернулся. Увидев впервые его лицо, Змея задержала дыхание. Обитатели Маунтсайда славились своей красотой; этот же молодой человек так кутался в плащ, что Змея решила, что он был уродлив, может быть, даже изувечен, и была к этому готова. В действительности Габриэль оказался самым прекрасным из всех, кого она до этого видела. Крепкий, пропорционально сложенный. Его лицо было довольно квадратным, но не таким плоским и угловатым, как у Аревина, оно было более чувственным, более ранимым. Он приблизился, и она разглядела глаза невероятно синего цвета. Его загорелая кожа была того же оттенка, что и тёмно-русые волосы. Змея не могла сказать, в чём заключалась его красота; то ли в правильных симметричных чертах лица, то ли в безупречной коже, то в чём-то ещё неуловимом или во всём этом и чём-то ещё, но от его вида просто перехватывало дыхание.
Габриэль выжидательно смотрел на Змею, и она поняла, что он думает, что она оставит здесь и сумку. Казалось, он не заметил произведённого эффекта.
- Там мои змеи. Я ношу их с собой.
- Ох, извините, - он вспыхнул. Краснота поднялась от горла к щекам, - я должен был догадаться.
- Ничего, это не важно. Мне кажется, лучше как можно скорее осмотреть вашего отца.
- Конечно.
Они поднялись по широкой резной лестнице, сложенной из каменных блоков, сглаженных временем и ногами.
Змея никогда не видела, чтобы такие красавцы, как Габриэль, были бы так чувствительны к замечаниям, особенно непреднамеренным. Невероятно привлекательные особы зачастую окружены аурой самоуверенности и самодовольства, доходящих порой до высокомерия. В отличие от них, сын мэра казался чрезвычайно уязвимым. Змея задумалась, что же сделало его таким.
Толстые каменные стены высоких башен сохраняли в комнатах почти постоянную температуру. После долгого времени, проведённого в пустыне, Змея обрадовалась прохладе. Она понимала, что тело все еще пыльное и потное после дней скачки, но уже не чувствовала усталости. Кожаная торба в её руке приобрела вполне приемлемый вес. Она бы хотела, чтобы заражение было небольшим. Даже если дела так плохи, что не останется иного выхода, кроме ампутации, то вероятность осложнения будет невелика, а смерти – ничтожна. Она была рада, что, возможно, не окажется так скоро перед лицом вероятности потери ещё одного пациента.

Змея поднялась вслед за Габриэлем по винтовой лестнице. Наверху тот даже не замедлил шаг, но она задержалась бросить взгляд на ненормально огромную комнату. Высокие дымчатые окна, изгибавшиеся по форме башни открывали великолепную панораму погружённой в сумерки долины. Этот вид доминировал в комнате и кто-то догадался убрать отсюда всю мебель, кроме больших подушек нейтральных цветов. На этаже было два уровня: верхний, полукруглый, напротив чёрной стены, на который вела лестница, и нижний, опоясанный широким кольцом окна.

Змея услышала раздражённый вопль, и тут же пожилой мужчина выбежал из соседней комнаты, столкнувшись с Габриэлем, отчего тот пошатнулся. Юноша, чтобы удержать равновесие, схватил старика за локти, тот сделал так же и по той же причине. Они серьёзно посмотрели друг на друга, не обращая внимания на комичность ситуации.
- Как он?
- Хуже, - старик посмотрел на Змею, - она?..
- Да, я привёл лекаря, - он повернулся и представил её пожилому мужчине, - Брайен, помощник моего отца. Больше никто не может подойти к нему.
- Теперь уже и я не могу, - Брайен смахнул седые волосы со лба, - он не хочет, чтобы я посмотрел его раненную ногу. Она болит так сильно, что он положил под одеяло подушку, чтобы оно не касалось ног. Твой отец упрям.
- Кому, как не мне это знать.
- Хватит там болтать! – прокричал отец Габриэля. Есть у вас хоть капля уважения? Пошли прочь от моей комнаты.
Габриэль расправил плечи и посмотрел на Брайена.
- Нам лучше войти.
- Не мне. Он выгнал меня и приказал не появляться, пока не позовёт, если позовёт, - старик выглядел подавленным.
- Не бери в голову. Он так не думает. Он не хотел обидеть тебя.
- Сэр, вы в это верите, что он не хотел обидеть?
- Он не собирался тебя оскорбить. Ты незаменим, я – нет.
- Габриэль… - старик сменил свою униженную позу.
- Не уходи далеко, - небрежно бросил Габриэль, - уверен, он вскоре захочет тебя видеть.
Он вошёл в спальню отца.
Змея проследовала за ним. Её глаза постепенно привыкали к темноте. Огромные окна комнаты закрывали портьеры, а светильники не горели.
- Здравствуй, отец.
- Пошёл вон, я велел тебе не беспокоить меня.
- Я привёл лекаря.
Как и большинство жителей Маунтсайда, отец Габриэля был красив. Змея смогла разглядеть это даже за морщинами страдания, избороздившими его строгое лицо. Он был бледен и черноглаз. Его волосы растрепались от долгого пребывания в постели. Здоровым он был импозантной личностью, и мог бы взять под контроль любую группу людей, к которой примкнул. Его красота была иной, чем у Габриэля, Змея это определила, но не почувствовала влечения.
- Мне не нужен лекарь. Уходите. Позовите Брайена.
- Ты напугал и оскорбил его, отец.
- Позови его.
- Я позову, если он не ушёл. Но он не сможет помочь тебе, а лекарь сможет, - в голосе Габриэля слышалось отчаяние.
- Габриэль, будьте добры, включите свет, - сказала Змея, шагнув вперёд и остановившись перед кроватью.
Когда Габриэль выполнил просьбу, его отец отвернулся от света. Его веки отекли, а глаза налились кровью. Он только дёрнул головой.
- Будет хуже, вскоре вы будете не способны двигаться, - мягко сказала Змея, - в конце концов вы совсем не сможете пошевелиться, потому что яд из раны ослабит вас. А потом вы умрёте.
- Ты знаешь толк в ядах!
- Меня зовут Змея. Я лекарь. Я не занимаюсь отравлениями.
Не он отреагировал на значение её имени, а Габриэль. Он повернулся и уставился на неё со вспыхнувшими во взгляде уважением и даже благоговением.
- Змеи! – прорычал мэр.
Змея не собиралась тратить силы на споры и объяснения. Она подошла к ногам кровати и приподняла свободно висящие покрывала, чтобы осмотреть раненую ногу. Мэр, протестуя, попытался сесть, но внезапно откинулся, тяжело дыша, его лицо мертвенно побледнело и заблестело от пота.
Габриэль шагнул к ней.
- Лучше оставайтесь там, рядом с ним.
Она почувствовала приторный запах разложения.
Нога выглядела ужасно. Начиналась гангрена. Плоть вздулась и воспалённые красные жилки протянулись по бедру. Через несколько дней плоть отомрёт и почернеет, и тогда не останется другого способа, кроме ампутации.
Запах усилился и стал тошнотворным. Габриэль выглядел ещё бледнее отца.
- Можете уйти.
- Я…- он сглотнул и начал заново, - я в порядке.
Змея вернула одеяла на место, стараясь чтобы они не касались раненой ноги. Лечение мэра не представляло сложности. А вот что ей делать с его оборонительной воинственностью?
- Вы можете ему помочь? – спросил Габриэль.
- Я могу говорить сам, - встрял мэр.
Габриэль потупился с неопределённым выражением на лице, которое проигнорировал его отец, но Змее показалось, что в нём была покорность, печаль и полное отсутствие раздражения. Габриэль отвернулся и занялся газовыми светильниками.
Змея присела на край кровати и потрогала лоб мэра. Как она и предполагала температура была высокой.
Он отвернулся.
- Не смотри на меня.
- Вы можете не обращать на меня внимания, вы можете даже приказать мне уйти. Но вы не можете игнорировать инфекцию, и она не остановится по вашему желанию.
- Ты не отрежешь мне ногу, - мэр произнёс каждое слово раздельно и без выражения.
- Я и не собираюсь. В этом нет необходимости.
- Мне нужно, чтобы Брайен обмывал её.
- Он не смоет гангрену! – Змея начала злиться на мэровское ребячество.
Если бы он ничего не соображал от жара, она бы сносила его выходки с безграничным терпением, если бы он был при смерти, она поняла бы его нежелание смириться с худшим, но у него не было ни того, ни другого. Казалось, он настолько привык решать всё сам, что не мог смирится с неудачей.
- Отец, послушай её, пожалуйста.
- Не изображай заботу обо мне. Ты будешь совершенно счастлив, если я умру.
Мертвенно бледный Габриэль на несколько секунд замер, а потом развернулся и вышел из комнаты.
Змея шагнула вперёд
- Вы говорите ужасные вещи. Как так можно? Ведь видно же, что он хочет, чтобы вы жили. Он любит вас.
- Мне не нужна ни его любовь, ни ваше лечение. Ничто из этого не поможет мне.
Он сжал кулаки, и Змея проследовала за Габриэлем.
Юноша сидел в комнате башни, уставившись в окно, оперевшись на лестницу между верхним и нижним уровнями. Змея села рядом с ним.
- Он не имел ввиду того, что сказал, - голос Габриэля был натянут и робок, - На самом деле… - он, всхлипнув, уткнулся лицом в ладони.
Змея обняла его, пытаясь поддержать и успокоить, похлопала по крепким плечам, пригладила мягкие волосы. Какова бы ни была причина злобы мэра, Змея была уверена, что не зависть и ненависть Габриэля тому виной.
Он вытер лицо рукавом
- Спасибо. Извините. Когда он ведёт себя так…
- Габриэль, у вашего отца раньше наблюдались приступы непостоянства?
Мгновение Габриэль выглядел озадаченным, а потом горько рассмеялся:
- Вы имеете ввиду его рассудок? Нет, он совершенно здоров. Это наше личное дело. Я уверен… - Габриэль заколебался, - должно быть он иногда желает моей смерти, чтобы он мог усыновить старшего сына от другого отца. Но он не хочет снова вступать в партнёрство. Может быть, он прав в том, что иногда я тоже желаю его смерти.
- Вы сами верите в это?
- Я не хочу в это верить.
- А я в это абсолютно не верю.
Он рассеянно посмотрел на неё, и Змея поначалу решила, что на его лице появится блуждающая улыбка, но он снова всхлипнул:
- Что произойдёт, если ничего не предпринимать?
- Примерно через день он впадёт в беспамятство. Потом… останется выбирать – отрезать ему ногу или позволить умереть.
- Разве вы не можете лечить его сейчас, без его согласия?
Хотела бы она дать ответ, который его устроил.
- Габриэль, мне не легко это говорить, но если он потеряет сознание до того, как разрешит лечение, мне придётся позволить ему умереть. Вы сами сказали, что он в своём уме. У меня нет права действовать против его желания. Каким бы глупым и нерациональным оно бы ни было.
- Но вы можете спасти ему жизнь.
- Да, но это его жизнь.
Габриэль измученно протёр глаза запястьями.
- Я ещё раз поговорю с ним.
Змея прошла за ним к комнате отца, но согласилась остаться снаружи, когда Габриэль вошёл. Юноша был смел. Как бы низко он не пал в глазах отца (а возможно и в своих собственных), у него сохранилось мужество. Хотя, возможно, с другой стороны он не полностью избавился от робости, иначе почему оставался здесь и позволял себя оскорблять? Змея не могла представить себя в такой ситуации. Она думала, что её связь с другими лекарями, её содружеством, была такой же крепкой, как семейная, но, наверное, кровные узы крепче.
Змея не чувствовала себя виноватой, подслушивая разговор.
- Я хочу, чтобы ты позволил мне помочь тебе, отец.
- Никто не сможет мне помочь. Совсем.
- Тебе только сорок девять. Появится кто-то другой, кто разбудит в тебе те же чувства, что и мама.
- Не смей говорить о матери.
- Нет, хватит. Я ничего не знаю о ней, но часть её во мне. Извини, что я разочаровал тебя. Я решил уйти отсюда. А через несколько месяцев можешь сказать… нет, в ближайшие месяцы тебе доставят сообщение о моей смерти, и ты никогда не узнаешь правда это или нет.
Мэр не ответил.
- Каких слов ты ждёшь от меня? Что я виноват, что не ушёл раньше? Хорошо, я виноват.
- Всего одну вещь ты никогда не делал, - сказал отец Габриэля, - ты упрям, высокомерен, но ты никогда не лгал мне прежде.
Молчание затянулось. Змея уже собиралась войти, когда Габриэль снова заговорил.
- Я надеялся искупить свою вину. Я думал, если я могу хоть чем-то помочь…
- Я думаю о семье, о городе. Что бы ни случилось, ты всегда останешься моим первенцем, даже если не будешь единственным ребёнком. Я не смогу отречься от тебя, не допустив твоего публичного унижения.
Змея поразилась, услышав в грубом голосе сострадание.
- Я знаю и теперь понимаю это. Но не будет ничего хорошего, если ты умрёшь.
- Ты не откажешься от своего плана?
- Клянусь.
- Хорошо, пусть лекарь зайдёт.
Если бы Змея не давала клятву помогать раненым и больным, она бы немедленно покинула замок. Она никогда раньше не встречала такого спокойного и рассудительного изгнания, а ведь это были отец и сын.
Габриэль подошёл к дверям, и Змея молча вошла в спальню.
- Я изменил своё мнение, - сказал мэр. А потом, словно поняв, как высокомерно это прозвучало, добавил, - если вы всё ещё согласны лечить меня.
- Согласна, - коротко ответила Змея и вышла из комнаты.
Габриэль в беспокойстве поспешил за ней.
- Что-то случилось? Вы не передумали?
Габриэль не казался раздражённым и обиженным. Змея остановилась.
- Я обещала ему помочь, и я помогу. Мне нужна комната и несколько часов времени, прежде, чем я начну лечить его ногу.
- Мы предоставим всё, что необходимо.
По широкому коридору он проводил её в южную башню. Она не содержала одну впечатляющую комнату, а была поделена на несколько меньших, не таких подавляющих и более уютных, чем палаты мэра. Комната Змеи являлась сегментом окружности башни. Изогнутый зал позади гостевых комнат окружал общую ванную, расположенную в центре.

- Скоро ужин, - сказал Габриэль, показав её комнату, - присоединитесь ко мне?
- Нет, спасибо. Не сейчас.
- Принести вам что-нибудь?
- Нет, просто возвращайтесь через три часа.
Она уделила ему мало внимания, потому что не хотела думать о его проблемах, пока планировала операцию его отцу. Рассеянно распорядилась о том, как нужно подготовить комнату мэра. Если заражение зашло далеко, то это будет грязной и зловонной работой.
Она закончила, а он всё не уходил.
- Ему очень больно. У вас есть что-нибудь, чтобы успокоить боль?
- Нет, но выпивка ему бы не помешала.
- Выпивка? Хорошо, я попробую. Но не думаю, что это поможет. Я никогда не видел, чтобы он напивался до бесчувствия.
- Обезболивание – это вторично. Алкоголь способствует кровообращению.
- О!
После ухода Габриэля Змея влила Песку зелье для выработки антитоксина от гангрены. Изменённый яд сам по себе будет являться слабым местным обезболивающим, но не особо поможет, пока она будет осушать рану, область его действия не велика. Она не радовалась тому, что доставит страдания, но и не сожалела так, как о других пациентах, которым вынужденно причиняла боль в ходе лечения.
Она сняла пропылившуюся пустынную одежду и ботинки, которые крайне нуждались в проветривании, и отвязала свежие штаны и блузку от спального мешка. Кто-то принёс и положил их на верхнем лестничном пролёте. Хорошо бы было одеться в ту одежду, к которой она привыкла, но ещё не скоро получиться надеть такую же удобную, как та, которую испортил псих.
Ванная освещалась мягким светом газовых ламп. В большинстве таких огромных зданий имелись собственные метановые генераторы. Частные или общественные генераторы использовали мусор, отходы, продукты человеческой жизнедеятельности как основу, из которой бактерии производили топливо. С генератором и солнечными батареями на крыше замок был вполне энергонезависим. Может быть, даже избытка энергии хватало на работу теплового насоса. Если летом стояла такая жара, что с ней не справлялась естественная изоляция камня, то здание можно было охладить. На станции лекарей были похожие удобства, и Змея не сожалела, что снова встретилась с ними. Она глубоко погрузилась в горячую ванну и с удовольствием выкупалась. Ароматное мыло было роскошью по сравнению с чёрным песком, но когда она потянулась за полотенцем и обнаружила, что оно пахнет мятой, то просто рассмеялась.
Медленно тянулись три часа, необходимые Песку для производства лекарства. Когда Габриэль постучал в дверь, Змея бодрствовала, лёжа на кровати полностью одетой, но босая. Она села, взяла Песок позади головы и позволила обвиться вокруг руки и запястья, а потом впустила Габриэля.
Юноша осторожно посмотрел на Песок, очарованный настолько, что его охватил явный трепет.
- Я не дам ему укусить.
- Я просто хотел узнать, на что это похоже.
Змея протянула руку, и он погладил гладкую узорчатую чешую. Убрав руку, он ничего не сказал.
Вернувшийся в опочивальню мэра Брайен выглядел уже не так удручённо. Он был доволен, что вновь понадобился хозяину. Мэр был слезливо пьян. Стеная почти мелодично, он плакал. Когда Змея подошла, крупные слёзы текли по его щекам. Стоны прекратились, как только мэр увидел Змею. Она остановилась в ногах кровати. Он со страхом глядел на неё.
- Сколько он выпил?
- Столько, сколько захотел, - ответил Габриэль.
- Я бы предпочла, чтобы он напился до бесчувствия.
- Как-то я видел, что он до рассвета пил с членами городского совета, но никогда не видел его бесчувственным.
Мэр скосил на них мутный взгляд.
- Не надо больше бренди. Хватит, - слова были произнесены твёрдо, хоть и слегка спутано, - если я не усну, ты не сможешь отрезать мне ногу.
- Совершенно верно, тогда оставайтесь бодрствовать.
Он уставился на Песок, в немигающие глаза гремучника, на его мелькающий язык.
- Что-нибудь другое. Должен же быть другой способ.
- Вы испытываете моё терпение, - Змее показалось, что ещё мгновение и она потеряет самообладание, или хуже того, снова начнёт плакать по Джесси. Ей вспомнилось, как страстно она желала помочь ей, тогда как излечить этого человека не составляло труда.
Мэр откинулся на кровати. Змея чувствовала, что он всё ещё дрожит, но, наконец, он успокоился. Габриэль и Брайен встали по обе стороны от него. Змея откинула одеяла с изножья кровати и создала из них ширму в районе колен.
- Я хочу видеть, - прошептал он.
Его нога покраснела и распухла.
- Не стоит. Брайан, будь добр, открой окно.
Старый слуга поспешил выполнить распоряжение, потянув в стороны шторы, толкнул рамы, открыв их в уличную темноту. Холодный свежий воздух потянулся в комнату.
- Когда Песок укусит вас, вы почувствуете острую боль. Потом область вокруг укуса чуть выше раны онемеет. Онемение распространится медленно, так как у вас почти прекратилось кровообращение. Когда оно распространится достаточно, я очищу рану. После этого антитоксин начнёт действовать эффективнее.
Красные щёки мэра побледнели. Он ничего не говорил, но Брайен поднёс ему к губам стакан и мэр сделал добрый глоток. Румянец вернулся.
«Ну, - подумала Змея, - кому-то надо говорить, кому-то нет».
Змея протянула Брайену чистый платок.
- Смочи бренди и закрой ему нос и рот. Вы с Габриэлем можете сделать также, если хотите. Будет неприятно. И сделайте каждый по большому глотку. Потом придерживайте его за плечи. Не позвольте резко вскочить, когда он напугается гремучника.
- Да, лекарь.
Змея протёрла кожу вокруг глубокой раны на икре.
«Повезло, что хотя бы нет столбняка», - подумала Змея, вспомнив Ао и других собирателей. Лекари проходили через Маунтсайд случайно, хотя в прошлом бывали здесь частенько. Возможно ,мэр был когда-то вакцинирован, но перенёс это, не видя змей.
Змея отмотала Песок от руки и взяла позади челюстей, позволив коснуться помертвевшей кожи языком. Он устроился на кровати толстым кольцом. Как только Змея удовлетворилась его расположением, она отпустила голову.
Он ужалил.
Мэр вскрикнул.
Песок укусил только однажды, так быстро, что вновь свернулся прежде, чем кто-то успел разглядеть его движение. Но уж мэр знал это точно. Его снова затрясло. Тёмная кровь и гной сочились через две пунктирные ранки.
Оставшаяся работа была грязной и вонючей, но не сложной. Змея вскрыла рану и произвела её дренаж. Она надеялась, что Габриэль не слишком плотно поел, а то он выглядел так, словно собирался избавиться от пищи, даже несмотря на пропитанный бренди платок на лице. Брайан стоически держал плечи своего хозяина, успокаивая его.
К тому времени, как Змея закончила, опухоль на ноге мэра значительно уменьшилась. Через несколько недель он выздоровеет окончательно.
- Брайен, ты не мог бы подойти?
Старик, заколебавшись, выполнил просьбу, но расслабился, когда увидел результат работы.
- Сейчас гораздо лучше, чем когда я видел его ногу в последний раз.
- Хорошо. Нужно осушать рану, чтобы она оставалась чистой, - она показала, как перевязывать и стягивать рану.
Он позвал молодого слугу, чтобы тот выбросил грязные бинты, и вскоре зловоние и запах мёртвых тканей рассеялись. Габриэль сидел на кровати, протирая лоб отца. Платок давно упал с лица, но он так и не озаботился поднять его. Юноша больше не выглядел таким бледным.
Змея подняла Песок и положила его на плечи.
- Если рана заболит сильнее или снова повысится температура, если его состояние ухудшится – пошлите за мной. В противоположном случае, я осмотрю его утром.
- Спасибо, лекарь, произнёс Брайен.
Змея задержалась, когда проходила мимо Габриэля, но тот не поднял глаз. Его отец лежал спокойно, глубоко дыша и засыпал.
Змея пожала плечами и покинув башню, вернулась в свою комнату и положила Песок в его отделение, потом побрела по лестнице на кухню. Кто-то из многочисленных и вездесущих слуг мэра приготовил ей ужин. Она вернулась в кровать.