Руа.

 

 Меня зовут Руа. Да... странное имя. Хм. В принципе в нашей группе у всех странные имена, да и вообще это нечто вроде негласной традиции. Мм, как сложно сосредоточиться! 

   Сигареты помогают думать, позволяют упорядочить хаос мыслей. Только вот их отобрали. Говорят вредно. Это так странно, как же я буду без сигарет? 

 Как же все нелепо! Моя растерянность давно уже перешла все видимые границы. 

 Сколько же я уже здесь? Хм, кажется около двух недель. Или больше? 

 О Боги, Бездна и ее порождения! Как же я ненавижу эту часть жизни, которую неизменно называют провидением или судьбой. 

 Ну что вы нет, я не жалуюсь..., я только устала, совсем чуть-чуть, ровно настолько, что стремление умереть становиться невыносимым. 

 Я умираю... медленно, неуклонно, день из дня, секунду за секундой. И я счастлива, искренне радуюсь этому. Надеюсь, там не будет заданий и можно наконец-то отдохнуть. 

 Мир не стоит, он движется, а я отстала от него. Совсем чуть-чуть не успела, но теперь уже поздно, ритм самой жизни огибает меня, минуя как незначительное препятствие. 

  Я деградирую, мой разум не принадлежит мне. Я умираю, ибо мой рассудок и есть я. Тело же лишь оболочка, предавшая меня и превратившаяся в мою же тюрьму. 

  Руа... Руа... Руа... 

  Главное не забыть свое имя, это ведь все, что есть у меня. 

   Говорят тем, кто уже видел Серую Леди не так страшно умирать. Не знаю, не знаю... Скольких я убила? Хм, никогда не занималась подобными подсчетами, но не сомневаюсь, точная цифра есть в моем личном деле. Где-то там в штабе. Было бы посмотреть статистические данные. 

 Интересно поможет ли это мне? Когда Старая коснется своим хладным поцелуем моей груди, останавливая безудержный бег сердца? Наврядли. Скорее всего, просто усмехнется презрительно высокомерно и скажет "вот и снова свиделись. Только в этот раз ты по другую сторону прицела". 

  Нельзя забыть свое имя. С ним слишком многое связано. Да и на том свете стыдно будет держать ответ, не помня имени. 

  Брр. Ненавижу белый цвет, ненавижу свою палату, больницу и вообще мне надоело бездействие. Оно хуже всего, оно не дает отдыха ни уму, ни телу, а только раздражает. 

  Как странно. Меньше всего я предполагала такой конец. Всегда надеялась получить финку в сердце или словить пулю между глаз. 

  А тут... последствие некачественно выполненного задания. Всего лишь небольшое невезение и все. Стыдно за свой столь бесславный конец как агента. 

  Как хорошо, что скоро меня ликвидируют. И это правильно. Кому нужны овощи и калеки? 

  Наверно, в таких случаях надо молиться или просить о чем-то, но... знаете... мне это не нужно. 

  Единственной просьбой будет маленькое пожелание. 

  Пусть это сделает Учитель. В конце концов, смерть это все же несколько интимное действо не находите? Хахаха. И доверять ее какому-нибудь малознакомому агенту слишком безответственно. А он самый близкий человек, наставник, почти как ... отец, которого у меня никогда не было. Человек, научивший всему, сделавший той, кто я есть. Что я к нему чувствую? Странную смесь уважения, почти преклонения, признательности, благодарности и теплоты. 

  Учитель, прошу вас, сделайте это. У вас не дрогнет рука, не будет лишних сомнений и чувства вины. Вы ведь лучший. И я знаю вашу маленькую тайну. Вы тоже ненавидите белый цвет и больницы. Поэтому вы меня поймете. 

  Для лучшего аналитика группы нет ничего хуже такого конца..., когда собственное тело и разум предают тебя, когда остается лишь мучительное желание не видеть чужую жалость, не осознавать насколько все плохо и как хуже может стать. 

 Я боюсь..., и только вы можете подарить мне легкую, спокойную смерть. 

 Жалкое зрелище. Молодая, в общем-то, привлекательная девушка с уровнем интеллекта под сто восемьдесят, докторской степенью по психологии и тремя высшими образованиями, прикованная к больничной койке и медленно деградирующая до овоща. 

  Хех. Я ведь теперь даже не в состоянии вспомнить свой диагноз. А сейчас я плачу... простите за эту детскую истерику и слезы. Я просто устала... Меня зовут..., меня зовут... мое имя... 

 - Тебя зовут Руа, - произнес тихий голос, - Спи девочка, и пусть тебе присниться звездное небо. 

  - Спасибо..., - тихий, прощальный вздох. 

 - Ваше имя? - спокойный, уверенный голос.

 Молчание.

 - Ваше имя? Отвечайте, - холодный, повелительный тон.

Молчание.

- Вы ведь понимаете, что своим молчанием вы ничего не добьетесь, а только ухудшите (усугубите) свое положение. Поверьте, у нас есть специалисты и по-другому профилю, - с намеком произносит собеседник, - И они прекрасно справляются со своей работой.

 Молчание.

- Ну, раз вы так категорично отказываетесь сотрудничать, то, увы, - мужчина мягко, извиняющее улыбается и как будто этого мало, еще и разводит руками, - нам придется пригласить наших специалистов. И в следующую нашу встречу, думаю, вы будете не столь упрямы, - заканчивает он с усмешкой, потом встает и уходит.

У самой двери останавливается и небрежно бросает через плечо: - Ах да, как я мог забыть..., ваша прелестная спутница. К сожалению, мы не могли дать ей уйти. Это не в наших интересах. Вы ведь понимаете. Надеюсь, тот факт, что она тоже у нас, благоприятно повлияет на степень вашей разговорчивости.

И уходит, мягко закрыв за собой дверь.

Его молчаливый собеседник остается один в темной комнате. Его лицо застыло равнодушной безучастной маской.

Молчать. Нельзя позволить себе ни стона, ни крика, ни звука. Иначе конец. Молчать. И терпеть. Это все что осталось. Так нужно.

Прикрыв глаза, отстраняешься от настоящего, от этой безвыходно удручающей реальности.

Уходишь в себя, погружаясь все дальше и дальше. Туда, где храниться самое дорогое. Воспоминания.

И боль отступает под натиском железной воли. Твоей воли.

А перед глазами яркими красками расцветают воспоминания.

Двое детей в саду. Хмурый мальчик и девочка со смешными разноцветными глазами. Они в сторонке о чем-то оживленно шепчутся, постоянно поглядывая в сторону воспитательницы и группы. 

- Рэн, ну, пожалуйста! - просительно тянет девочка, теребя кончик темной косы. 

 - Хватит, Ли, - недовольное бурчание в ответ, - я же сказал нет. 

- Ну, мне так интересно! - в ее разноцветных глазах светится такая мольба и надежда, что у него просто не хватает сил, сказать ей очередное нет. 

И в конец, сдавшись и обреченно вздохнув, он говорит: Хорошо. 

- Спасибо, Рэн! - она счастливо улыбается и неожиданно обнимает растерянного мальчишку, - ты самый лучший! 

И почему-то от этого внезапного порыва на душе так тепло. И он впервые за последний год улыбается. Робко и нерешительно. Как в первый раз. 

от день запомнился еще и первыми совместными проказами, первым суровым выговором Учителя, совместной отработкой и ... началом странной дружбы между ним и Ли. 

 В вашем детстве вообще было много проказ и шалостей, как и совместных отработок. 

- Ли! - обеспокоенный крик. 

Она не слышит. Она так увлечено репетирует танец, что не видит ничего вокруг и не замечает грозящей ей опасности. 

 - Ли! - на грани отчаянья, с ужасом понимая, что не успеваешь, орешь ты. 

Безудержный, стремительный бег и резкий захват. На пол вы падаете вместе. 

- Что? - разноцветные глаза смотрят с таким недоумением, что ты, не выдержав, смеешься, стараясь не замечать огненно острую боль в спине. 

-Рэн? 

Беспокоиться, удовлетворенно понимаешь ты, все, также прижимая ее к себе. 

За спиной слышаться крики, отборный мат Сайса, звуки борьбы, но сейчас это так неважно. 

 - Рэн?! 

О, она уже в бешенстве. С ней всегда так, когда она чего-то не понимает. Это заставляет ее чувствовать себя по -идиотски. 

- Все в порядке, - напряжено улыбаешься, - Лежи спокойно. И впредь, подруга, не забывай следить за окружающим пространством. И, кстати прости за испорченную кофточку, - с какой-то глупой улыбкой заканчиваешь ты. 

Она переводит взгляд на кофту и как-то совсем потрясенно смотрит на алые разводы крови на белой ткани. 

А ты теряешь сознание, так и не разгадав, что же выражает этот ее взгляд. Почему-то это кажется таким важным. Но ведь главное, ты успел. 

Ты упрямо молчишь, всем своим видом стараясь скрыть охватившее тебя раздражение. 

И даже верная Беретта не может охладить твое бешенство и ... жестокое чувство разочарования. 

Спиной, ощущая горящий взгляд, ты не торопясь, поворачиваешься, и вопросительно вздернув бровь, бросаешь: Что? 

Она нервно теребит косу и старается не смотреть в глаза. А вся ее поза буквально кричит о напряжении. 

- Рэн, скажи мне, - девушка озадачено хмуриться, впервые не в силах подобрать слова, - Скажи... Мы все еще друзья? 

Разноцветные глаза, как и когда-то в детстве смотрят с мольбой и надеждой. 

- С чего ты решила? - полуприкрыв глаза смотришь на девушку и усмехаешься, - Ты подставила меня. Конечно, не со зла, иначе, я бы уже убил тебя, - она вздрагивает от едкости правдивых слов, - Подставила. Предала. Случайно, по грубейшей ошибке. По незнанию. Из-за этого сорвалась вся операция, - твой голос сух и спокоен. 

Она пристыжено молчала. 

- Как следствие этого, были убиты пятеро, в том числе один гражданский. А знаешь, - усмехнувшись, и с садизмом добавляешь, - у этого гражданского на этой неделе родился сын. Он уже подал рапорт об увольнении, решил перевестись на более спокойное место. Это было его последнее дело. А у остальных тоже семьи, жены, мужья и дети. 

Она судорожно хватала ртом не в силах что-либо произнести. Да и что тут можно вообще сказать? А потом разрыдалась. Горько и безнадежно. 

И как в детстве, что-то дрогнуло в душе. Ты подошел к ней и, подняв за подбородок, прямо в глаза спросил: 

- Скажи, почему из-за твоих ошибок должны страдать другие? Когда ты поймешь, что наши задания не игрушки? Здесь каждый просчет стоит кому-то жизни. Наверно ты слишком привыкла к тому, что за тебя всегда отвечал я. Вот и снова ошиблась, подвергнув опасности себя, меня, группу, да и всю операцию. 

Схватив ее в охапку, ты садишься в кресло. 

- И скажи, почему я всегда и все прощаю тебе? 

Она с признательностью смотрит на тебя. А ты просто крепче обнимаешь ее, горько сожалея о том, что судьба сложилась так. Она совсем не предназначена к такой работе. Ей бы лучше жить обыкновенной жизнью, где ошибка это всего лишь ошибка, которую можно всегда исправить. 

И сидя вдвоем в кресле, ты принял решение. 

Коротко постучавшись, входишь в кабинет. 

Здравствуй. Присаживайся, - карие глаза спокойно и внимательно смотрят на тебя. 

Уважительно кивнув головой, садишься в кресло. 

- Не скажу, что удивлен, но... все-таки, - собеседник соединяет пальцы рук и, откинувшись в кресле, наконец, спрашивает. - Ты уверен? 

- Да. Наилучшим выходом будет ограничить на некоторое время мое с ней общение. Никаких совместных операций. Я просто не хочу... повторения ошибок, - горько усмехаешься. 

- Ты прав, Рэн. Что-то я пропустил в ее воспитании. Литэ слишком безалаберна и это при ее-то уровне подготовки и просто выдающихся способностях! - возмущенно восклицает мужчина, а после досадно морщиться, - Да и с тобой я ошибок наделал. Не стоило позволять вам настолько сближаться. Ладно, хватит об ошибках вашего воспитания. Сейчас важнее правильно перераспределить сферы вашей деятельности. Вы были прекрасной двойкой, но теперь..., - он замолкает. 

- Я думаю, Литэ не годна для боевых операций, да и в ликвидаторы тоже. 

- Аналитический отдел, - согласно кивает головой наставник. 

- Да. И лучше всего одиночная практика где-нибудь в Европе. 

- Считаешь, она справиться? - пронзительный взгляд карих глаз завораживает. 

Секунду помедлив, делаешь последний шаг. К чему? Как тебе кажется к лучшему выходу. 

- Должна. Иначе полноценный агент из нее никогда не получиться. 

- Хорошо, Рэн. Прекрасный анализ ситуации, - наставник тепло улыбается тебе, - и собственного поведения. Твои отношения с Литэ мешают вашей работе. И ты не можешь вечно спасать только ее. 

- Я знаю. 

- Просто не забывай об этом, Рэн. Кстати твое новое задание, - он подает тебе толстую серую папку, - Иди. 

- Спасибо. До свидания, Учитель!

И с тяжелым сердцем ты идешь обратно в жилой корпус, думая о том, насколько правильно поступил. 

Прощание было скомканным, нервным. Вы оба не знали, что сказать друг другу. 

Она все еще чувствовала себя виноватой, а ты... просто боялся, что больше никогда не увидишь ее.