Поздним вечером приехал один казак в село, остановился у крайней избы и стал проситься:
-Эй, хозяин, пусти переночевать!
-Ступай, коли смерти не боишься.
«Что за речь такая!»- думает казак, поставил коня в сарай, дал ему корму и идет в избу.
Смотрит – и мужики, и бабы, и малые ребятишки – все навзрыд плачут да богу молятся; помолились и стали надевать чистые рубашки.
-Чего вы плачете?- спрашивает казак.
-Да вишь,- отвечает хозяин,- в нашем селе по ночам смерть ходит, в какую избу ни заглянет – так наутро клади всех жильцов в гробá да вези на погост. Нынешнюю ночь за нами очередь.
-Э, хозяин, не бойся; бог не выдаст, свинья не съест.
Хозяева полегли спать; а казак себе на уме – и глаз не смыкает.
В самую полночь отворилось окно; у окна показалась ведьма – вся в белом, взяла кропило (1), просунула руку в избу и только хотела кропить – как вдруг казак размахнул своей саблею и отсек ей руку по самое плечо. Ведьма заохала, завизжала, по-собачьи забрехала и убежала прочь. А казак поднял отрубленную руку, спрятал в свою шинель, кровь замыл и лег спать.
Поутру проснулись хозяева, смотрят – все до единого живы-здоровы, и несказáнно обрадовались.
-Хотите,- говорит казак,- я вам смерть покажу? Соберите скорей всех сотников (2) и десятников (3), да пойдемте ее по селу искать.
Тотчас собрались все сотники и десятники и пошли по домам; там нету, здесь нету, наконец добрались до пономарской (4) избы.
-Вся ли семья твоя здесь налицо?- спрашивает казак.
-Нет, родимый! Одна дочка больна, на печи лежит.
Казак глянул на печь, а у девки рука отсечена; тут он объявил все, как было, вынул и показал отрубленную руку.
Мир наградил казака деньгами, а эту ведьму присудил утопить.

(1) Кропило – пушистая кисточка для обрызгивания водой при некоторых церковных обрядах.
(2) Сотник – в царской армии: казачий офицерский чин, равный поручику.
(3) Десятник – старший над группой рабочих.
(4) Пономарь – то же, что дьячок (низший церковный служитель в православной церкви).


В некотором королевстве жил-был король; у этого короля была дочь-волшебница. При королевском дворе проживал поп, а у попа был сынок десяти лет и каждый день ходил к одной старушке – грамоте учиться. Раз случилось ему поздно вечером идти с ученья; проходя мимо дворца, глянул он на одно окошечко. У того окошечка сидит королевна, убирается: сняла с себя голову, мылом намылила, чистой водой вымыла, волосы гребнем расчесала, заплела косу и надела потом голову на старое место. Мальчик диву дался: «Вишь, какая хитрая! Прямая колдунья!» Воротился домой и стал всем рассказывать, как он королевну без головы видел.
Вдруг расхворалась-разболелась королевская дочь, призвала отца и стала ему наказывать:
-Если я помру, то заставьте поповского сына три ночи сряду надо мною Псалтырь читать.
Померла королевна, положили ее в гроб и вынесли в церковь.
Король призывает попа:
-Есть у тебя сын?
-Есть, ваше величество.
-Пусть,- говорит,- читает над моей дочерью Псалтырь три ночи сряду.
Поп воротился домой и велел сыну изготовиться.
Утром пошел попович учиться и сидит над книгою такой скучный.
-О чем запечалился?- спрашивает его старушка.
-Как мне не печалиться, коли я совсем пропал?
-Да что с тобой? Говори толком.
-Так и так, бабушка! Надо читать над королевною, а она ведь колдунья!
-Я прежде тебя это ведала! Только не бойся, вот тебе ножик; когда придешь в церковь, очерти около себя круг, читай Псалтырь да назад не оглядывайся. Что бы там ни было, какие бы страсти ни представлялись – знай свое, читай да читай! А если назад оглянешься – совсем пропадешь!
Вечером пришел мальчик в церковь, очертил ножом около себя круг и принялся за Псалтырь. Пробило двенадцать часов, с гроба поднялась крышка, королевна встала, выбежала и закричала:
-А, теперь ты узнаешь, как под моими окнами подсматривать да людям рассказывать!
Стала на поповича бросаться, да никак через круг перейти не может; тут начала она напускать разные страсти; только что ни делала – он все читает да читает, никуда не оглядывается. А как стало светать, бросилась королевна в гроб и со всего размаху повалилась в него – как попало!
На другую ночь то же приключилось; попович ничего не убоялся, до самого рассвета безостановочно читал, а поутру пошел к старухе. Она спрашивает:
-Ну что, видел страсть?
-Видел, бабушка!
-Нынче еще страшнее будет! Вот тебе молоток и четыре гвоздя – забей их по четырем углам гроба, а как станешь Псалтырь читать – молоток против себя поставь.
Вечером пришел попович в церковь и сделал все так, как научила старушка. Пробило двенадцать часов, гробовая крышка на пол упала, королевна встала и начала летать по всем сторонам да грозить поповичу; то напускала большие страсти, а теперь еще больше: чудится поповскому сыну, что в церкви пожар сделался, пламя так все стены и охватило; а он стоит себе да читает, назад не оглядывается. Перед рассветом королевна в гроб бросилась, и тотчас пожара как не бывало – все наважденье сгинуло!
Поутру приходит в церковь король, смотрит – гроб открыт, в гробу королевна кверху спиной лежит.
-Что такое?- спрашивает мальчика.
Тот ему рассказал, как и что было. Король приказал забить своей дочери осиновый кол в грудь и зарыть ее в землю, а поповича наградил казною и разными угодьями.





Одна поповна, не спросясь ни отца, ни матери, пошла в лес гулять и пропала без вести. Прошло три года. В этом самом селе, где жили ее родители, был смелый охотник: каждый божий день ходил с собакой да с ружьем по дремучим лесам.
Раз идет он по лесу; вдруг собака его залаяла, и песья шерсть на ней щетиною встала. Смотрит охотник, а перед ним на лесной тропинке лежит колода (1), на колоде мужик сидит, лапоть ковыряет; подковырнет лапоть, да на месяц погрозит:
-Свети, свети, ясен месяц!
Дивно стало охотнику; отчего так, думает, собою мужик – еще молодец, а волосом как лунь сед? Только подумал это, а он словно мысль его угадал:
-Оттого,- говорит,- я и сед, что чертов дед!
Тут охотник и смекнул, что перед ним не простой мужик, а леший; нацелился ружьем – бац! – и угодил ему в самое брюхо. Леший застонал, повалился было через колоду, да тотчас же привстал и потащился в чащу. Следом за ним побежала собака, а за собакою охотник пошел.
Шел, шел и добрел до горы; в той горе расщелина, в расщелине избушка стоит. Входит в избушку, смотрит: леший на лавке валяется – совсем издох, а возле него сидит дéвица да горько плачет:
-Кто теперь меня поить-кормить будет!
-Здравствуй, красная дéвица,- говорит ей охотник,- скажи, чья ты и откудова?
-Ах, добрый мóлодец! Я и сама не ведаю, словно я и вольного света не видала и отца с матерью не знавала.
-Ну, собирайся скорей! Я тебя выведу на святую Русь.
Взял ее собою и повел из лесу; идет да по деревьям все метки кладет. А эта девица была лешим унесена, прожила у него целые три года, вся-то обносилась, оборвалась – как есть совсем голая! А стыда не ведает.
Пришли на село; охотник стал выспрашивать: не пропадала ли у кого девка? Выискался поп.
-Это,- говорит,- моя дочка!
Прибежала попадья:
-Дитятко ты мое милое! Где ты была столько времени? Не чаяла тебя и видеть больше!
А дочь смотрит, только глазами хлопает – ничего не понимает; да уж после стала помаленьку приходить в себя…
Поп с попадьей выдали ее замуж за того охотника и наградили его всяким добром. Стали было искать избушку, в которой она проживала у лешего; долго плутали по лесу, только не нашли.

(1) Колода – короткое толстое бревно.





Жил один кузнец.
-Что,- говорит,- я горя никакого не видал. Говорят, лихо на свете есть; пойду поищу себе лихо.
Взял и пошел, выпил хорошенько и пошел искать лихо. Навстречу ему портной.
-Здравствуй!
-Здравствуй!
-Куда идешь?
-Что, брат, все говорят: лихо на свете есть; я никакого лиха не видал, иду искать.
-Пойдем вместе. И я хорошо живу и не видал лиха; пойдем поищем.
Вот они шли, шли, зашли в лес, в гýстый, темный, нашли маленькую дорожку, пошли по ней – по узенькой дорожке. Шли, шли по этой дорожке, видят: изба стоит большая. Ночь; некуда идти.
-Сём (1),- говорят,- зайдем в эту избу.
Вошли; никого нету, пусто, нехорошо. Сели себе и сидят.
Вот и идет высокая женщина, худощавая, кривая, одноокая.
-А!- говорит.- У меня гости. Здравствуйте.
-Здравствуй, бабушка! Мы пришли ночевать к тебе.
-Ну, хорошо; будет что поужинать мне!
Они перепугались. Вот она пошла, беремя (2) дров большое принесла; принесла беремя дров, поклала в печку, затопила. Подошла к ним, взяла одного, портного, и зарезала, посадила в печку и убрала.
Кузнец сидит и думает: что делать, как быть? Она взяла – поужинала. Кузнец смотрит в печку и говорит:
-Бабушка, я кузнец.
-Что умеешь делать-ковать?
-Да я все умею.
-Скуй мне глаз.
-Хорошо,- говорит,- да есть ли у тебя веревка? Надо тебя связать, а то ты не дашься; я бы тебе вковал глаз.
Она пошла, принесла две веревки, одну потоньше, а другую толще. Вот он связал ее одною, которая была потоньше.
-Ну-ка, бабушка, повернися!
Она повернулась и разорвала веревку.
-Ну,- говорит,- нет, бабушка! Эта не годится.
Взял он толстую веревку да этою веревкою скрутил ее хорошенько.
-Повернись-ка, бабушка!
Вот она повернулась – не порвала. Вот он взял шило, разжег его, наставил на глаз-то ей на здоровый, взял топор да обухом как вдарит по шилу. Она как повернется – и разорвала веревку, да села на пороге.
-А, злодей, теперича не уйдешь от меня!
Он видит, что опять лихо ему, сидит, думает: что делать?
Потом пришли с поля овцы; она загнала овец в свою избу ночевать. Вот кузнец ночевал ночь.
Поутру стала она овец выпускать. Он взял шубу, да вывернул шерстью вверх, да в рукава-то надел и подполз к ней, как овечка. Она все по одной выпускала; как хватит за спинку, так и выкинет ее. И он подполз; она и его хватила за спинку и выкинула.
Выкинула его, он встал и говорит:
-Прощай, лихо! Натерпелся я от тебя лиха; теперь ничего не сделаешь.
Она говорит:
-Постой, еще натерпишься, ты не ушел!
И пошел кузнец опять в лес по узенькой тропинке. Смотрит, в дереве топорик с золотой ручкой; захотел себе взять. Вот он взялся за этот топорик, рука и пристала к нему. Что делать? Никак не оторвешь. Оглянулся назад: идет к нему лихо и кричит:
-Вот ты, злодей, и не ушел!
Кузнец вынул ножичек, в кармане у него был, и давай эту руку пилить; отрезал ее и ушел.
Пришел в свою деревню и начал показывать руку, что теперь видел лихо.
-Вот,- говорит,- посмотрите – каково оно: я,- говорит,- без руки, а товарища моего совсем съела.
Тут и сказке конец.

(1) Сём – а ну, пойдем, начнем, станем.
(2) Беремя – ноша, охапка.


Благодарю за внимание